Соблазнённая  - Эрика Адамс

Максимилиан хоть и требовал, чтобы все книги стояли на своих прежних местах, сам относился к печатным изданиям более чем фривольно. На страницах некоторых из книг тут и там на полях виднелись острые закорючки: краткие заметки, состоящие из пары слов, или просто выделение цитат, показавшихся ему интересными. Тем удивительнее было замечать, что на некоторые из них она и сама бы обратила внимание, но другие казались ей сплошным вздором. И она бы с удовольствием перечеркнула бы его закорючки, припечатав сверху своё мнение, словно клеймо.

К концу третьего дня Эмилия едва не лезла на стены от скуки. И когда в одном из окон, выходящих во двор, увидела въезжающий экипаж, испытала какое-то странное чувство. То ли радость, то ли отравленное язвительностью предвкушение от грядущей встречи. Максимилиан не заставил себя долго ждать: резко распахнул дверь спальни, войдя быстрым шагом.

– Не скучала? – поинтересовался мужчина, стягивая перчатки и плащ. Эмилия подавила усмешку. Он так торопился проведать свою пленницу, что даже не отряхнул хлопья снега с плаща.

– Мне было чем занять себя.

– Разрабатывала очередной план побега? И как, успешно? – мужчина остановился напротив кресла, в котором она сидела.

Эмилия проигнорировала его вопрос:

– Вылакал весь бренди?

– Оставил до худших времён.

– Тогда можешь приступать немедля, – -Эмилия уткнулась носом в книгу, усердно делая вид, что с его появлением интерес к чтению не растаял в воздухе. Максимилиан вырвал у неё из рук книгу.

– Как минимум, это невежливо, утыкаться носом в книгу, когда с тобой разговаривают.

– Если ты ждёшь вежливости и пресмыкательства перед собой, тебе лучше продолжить общение со своими дрессированными шавками.

– Я не оставляю надежд выдрессировать тебя, Эмилия.

– Мне начинать прямо сейчас скакать вокруг хозяина на задних лапках, выклянчивая лакомство? – иронично воздела бровь.

– Одно из лакомств тебе точно придётся по вкусу.

– Не уверена, что ты достаточно хорошо изучил мои предпочтения.

– Могу поспорить с тобой, что это не так.

– Я не азартна, – солгала Эмилия и тут же поправила саму себя, – по крайней мере не настолько, чтобы спорить с тобой. У шулера вроде тебя, в рукаве всегда припрятана нужная карта.

Максимилиан рассмеялся.

– Дай мне полчаса на то, чтобы привести себя в порядок. И я докажу, что тебе понравится мой сюрприз.

– Можешь не стараться. Я не замечу разницы между твоими состояниями, они мне одинаковы неприятны.

– Маленькая лгунишка. Тебе одинаково неприятно иметь дело со «старым пропойцей» и «хромым дьяволом»?

– Можешь надеть поверх этих двух ещё одну маску и попытаться убедить меня в истинности твоего нового лица.

Максимилиан усмехнулся, стягивая с себя одежду и небрежно бросая её на пол.

– Мне не хватало твоих милых препирательств. Я скучал. И ты тоже, но не признаешься в этом добровольно.

Мужчина отвернулся к шкафу:

– Какой костюм ты мне посоветуешь?

– Никакой. Краше не станешь, можешь не стараться.

– Мне ходить обнажённым? – веселился Максимилиан.

– Ты меня утомляешь, – Эмилия отвернулась и подошла к окну, заметив во дворе, слабо освещённом одним фонарём, фургон.

– У тебя гости?

– Можно сказать и так, – -донёсся из соседней комнаты голос мужчины, – скоро сама всё увидишь.

Как бы ни старалась Эмилия сделать вид, будто происходящее её нисколько не интересует, внутри неё бурлило любопытство, смешанное с предвкушением. И будто нарочно, мужчина плескался в уборной и одевался так долго, как заправская кокетка, озабоченная своим гардеробом больше всего на свете.

– Прошу, – распахнул Максимилиан дверь перед Эмилией.

Эмилия гордо прошествовала мимо, стараясь не обращать внимания, каким предвкушением горят глаза мужчины. Она намеревалась испортить ему настроение в первый же день по приезду, только и всего. И смаковала внутри себя эту мысль. Оставалось лишь увидеть, что именно он приготовил. Но, признаться, подобного она никак не ожидала.

– Кто все эти люди? – Эмилия застыла на последней ступени лестницы, не решаясь сделать ещё один шаг.

В просторном зале гостиной находилось около десятка человек. Двое мужчин-близнецов настраивали скрипки, даже движения их были синхронны. Рядом с ними стоял человек, лицо которого было разукрашено чёрной и белой краской, поодаль виднелась маленькая, хрупкая девушка, больше напоминающая ребёнка. Поодаль стояли еще несколько человек, в которых безошибочно угадывалась принадлежность к ярмарочным артистам.

– Это… всего лишь знакомые, не более того. Пойдём, тебе понравится.

– Ты пригласил ярмарочных артистов сюда? – иронично воздела бровь Эмилия, – ради чего?

– Просто потому что мне так захотелось, – бросил Максимилиан и потянул её за собой.

Он отодвинул стул, приглашая сесть Эмилию, но она демонстративно прошла мимо и села на второй.

– Ни к чему изображать из себя радушного хозяина, Максимилиан.

– Сейчас я никого не изображаю из себя, и мне на самом деле приятно поухаживать за тобой.

– Мило.

Максимилиан откупорил бутылку вина, наполняя им бокал девушки.

– Я не стану пить вина. Не доверяю тебе.

– Я откупорил эту бутылку при тебе.

– И что с того? Я думаю, что ты настолько изворотлив, что мог заранее подсыпать в вино чего-нибудь и запечатать её как ни в чём не бывало.

– Я собираюсь пить то же, что и ты.

– Это не значит ровным счётом ни-че-го. Я знаю, что тебе по нраву быть в состоянии опьянения любого вида.

– Сегодня ты опять решила противоречить мне во всём? Выказываешь свой дурной характер? Что стоит тебе притвориться хотя бы на один вечер, Эми?

Какая-то особенная интонация проскользнула в его голосе, кольнувшая её изнутри, словно заноза. Но Эмилия отмахнулась от неприятного ощущения, предпочтя заверить саму себя, что то ей только показалось.

– Притвориться? Совсем недавно ты говорил о том, чтобы не скрываться под налётом благопристойности. А сейчас просишь притвориться? Я буду притворяться, но только на публике и только тогда, когда это от меня требуется.

– Эти люди – не публика? – махнул в сторону ярмарочных артистов Максимилиан.

– Публика – это мы, сидящие за столом, а они – пляшущие нам в угоду шуты, только и всего.

– Мне нравится, как ты сказала «мы», но не нравится твоё пренебрежительно отношение к артистам.